It’s alive!

За окном веет вьюга, и силы тьмы властвуют безраздельно. Рядом со мной на полу стоит стоит собранное мною чудовище. Каждая его составляющая имеет собственную богатую историю.

Жёсткие диски, накопившие по четыре года непрерывного рабочего стажа. Какие-то из них — бывшие системные, сменившие десятки разных операционных систем, какие-то работали годами в компьютерах игроков-профессионалов, чудом пережив пыльный апокалипсис и хлёсткие удары по системнику.

Старый Celeron, разогнанный ещё моим дедом, покуда он был жив.

Две планки памяти разных производителей: одна родом из известной проектной организации, другая — из собственного игрового компьютера, много лет назад павшего жертвой моей криворукости.

Гигабитовская материнская плата с совершенно непредсказуемым свойством отвергать USB-подключения, уходя в такие дали зависания, что перезапуск возможен только с помощью тумблера на блоке питания.

Звуковая плата от Creative ещё тех времен, когда частоты были двух- и трёхзначными. Эта красавица последовательно меняла компьютеры, пережив адскую жару, пыль, мои кривые руки и несколько сгоревших материнских плат.

Неубиваемая карточка ATI, что отрисовывала на экране сверкающее великолепие Hexen и Heretic, потом Quake 2 — и так вплоть до наших дней, пока мой знакомый не решил поделиться старым железом.

Завершает композицию привинченный на изогнутую металлическую заглушку на месте сидирома ветеран-вентилятор, охлаждающий четыре престарелых жёстких диска из начала истории.

Чувствую, сверкнёт молния, грянет гром, и я, как небезызвестный доктор Франкенштейн, воскликну, глядя на дело рук своих:

— It’s alive!