На стыке теологии и технологии

Говорите, религия несовместима с современным техническим обществом? Мол, религия — это пережиток прошлого, попытка объяснить хорошо с тех пор изученные природные явления, а все молитвы сводятся к просьбе «Дорогой Боженька, сделай так, чтобы два плюс два было не четыре»? Считаете, что религиозные обряды — это всего лишь средство управлять толпой?

Ха-ха-ха три раза. Современное высокотехнологическое общество замечательно умеет органически сосуществовать с религией и даже использует религию в собственных интересах. Я расскажу вам, как религия стоит на страже развития технологии.

* * *

И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоём. И внушай их детям твоим и говори о них, сидя в доме твоем и идя дорогою, и ложась и вставая; и навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими, и напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих. (Второзаконие 6:6–9)

Не привыкшие оспаривать заветы Торы иудеи подошли к делу основательно: сказано навязывать слова — значит, будем навязывать. Во всех перечисленных местах (см. тфилин). А раз сказано о воротах и о косяках, то их иудеи ну никак не могли пропустить (у их ещё со времён десятой казни египетской трепетное отношение к дверным косякам и к воротам), поэтому ушлые ребята начали клепать пергаментные свитки с этим текстом и прикреплять их к дверным косякам.

Поскольку свиток — вещь непрочная, на дверной косяк вешается не сам свиток, а контейнер со свитком внутри, в просторечии — мезуза. Контейнеры бывают разных форм, расцветок и размеров; строго регламентировано только содержание свитка: ровно 15 стихов в 22 строки, 170 слов, 713 букв. Мезуза прикрепляется к правой боковине дверного косяка, чтобы при каждом входе внутрь помещения можно было коснуться её кончиками пальцев правой руки. Кончики пальцев затем целуют. Такова традиция.

* * *

Наша лаборатория выглядит, как сборочный цех персональных компьютеров после урагана или как мечта малолетнего хакера-маньяка: огромный зал, наверное, в сто пятьдесят квадратных метров, ограниченный серверными стойками и гипсокартонными стенами, а пол и столы внутри этого зала усеяны персоналками, пицца-боксами и просто материнскими платами на различных стадиях законченности сборки. Всё это подключено к электричеству, тасует петабайты данных туда-сюда и весело мигает светодиодами. Над обнажёнными печатными платами установлены вентиляторы, чтобы остужать постоянно работающие процессоры. Вдоль стен зала протянуты километры проводов и оптоволокна, в углу притулился паяльник с микроскопом для издевательств над чипами, ещё есть тестовая станция с осциллографом, на которой сейчас гоняют прототип нового процессора. Зал открыт взорам снаружи, но внутрь можно войти только через один проём в ограничивающей его по периметру низкой стене.

Так вот, основную проблему я уже назвал. Обнажённые печатные платы. Часто под напряжением. В Израиле, где каждый второй день — пылевая буря, а каждый первый носит синтетику. Статическое электричество — великая штука, особенно если речь идёт о какой-нибудь нежной плате стоимостью в месячный заработок. Берёшь плату в руки, чувствуешь лёгкое покалывание в пальцах и понимаешь, что кушать в следующем месяце ты не будешь.

Начальство озаботилось высоким процентом потерь деталек. Обязать всех работников, имеющих доступ в лабораторию, каждый раз при входе надевать электростатический браслет нереально. Часто в лабораторию нужно заскочить только на минутку, для того, чтобы переподключить оптоволокно из одного гнезда в другое; надевание этого браслета потребует больше времени, чем выполнение операции. Устроить тамбур-токосъёмник тоже невозможно: для этого просто нет места. Какие ещё есть варианты? А подешевле?

И тут на помощь пришла религия. На вход в зал-лабораторию повесили мезузу, которую традиция требует потрогать, в металлическом футляре. И заземлили его.

Как мне подсказывают, в научно-исследовательском центре одной крупной компьютерной фирмы в Дублине была точно такая же проблема. Ирландцы поставили прямо напротив входа в лабораторию крошечный алтарь с распятием, а у проёма поставили чашу со святой водой. Металлическую и заземлённую, конечно.