Приехал я недавно на плановый визит к клиентам — компы проверить, сетку посмотреть, сделать резервное копирование и т. п. Захожу в офис:

— Здравствуйте! Я с плановым визитом, вам должны были позвонить.
— Да, конечно. Заходите.
— Жалобы на работу компьютеров или сети есть?
— Нет! Всё отлично работает.

Про себя думаю: «Прелестно, вместо двух запланированных часов проведу максимум час, пока бэкап пройдёт». Прога досовая, работает быстро, проблем обычно не бывает.

Всё чинно-мирно; пока все компы заняты, я пью кофе и периодически поглядываю на экраны. На одной из машин копирование заканчивается, я нажимаю «выйти» и после перезагрузки лицезрею голубенький экран восстановления системы после некорректного выключения.

— Вы уверены, что на эту машину последние пару дней никто не жаловался?
— А, ну да, у нас тут свет позавчера отключали, и этот компьютер тока с третьего раза смогли включить. А что с ним?
— Да ничего страшного, надеюсь. Просто резервное копирование надо делать с «живой» системы, а о таких вещах, как «компьютер с третьего раза запустился», хорошо бы предупреждать заранее.
— Да у нас такое периодически бывает, всё в порядке.

Закончил с бэкапом, перешёл к чтению логов. Смотрю, антивири ругаются: «Два дня не обновлялися, начальника, плёхо защищён компьютер!»

— Так... Ну а с сеткой-то у вас что?
— Да уже два дня интернета нет.
— Провайдеру звонили?
— Сказали, разберутся в течении недели.

Вспоминаю начало разговора:

— Жалобы на работу компьютеров или сети есть?
— Нет! Всё отлично работает.

Работаю системным администратором в одном российском НИИ. Лето, на улице страшный зной. В один из дней местные слесари пришли менять батарею в серверной. В святая святых информационных технологий стоит одна стойка и три шкафа, набитых обородованием под завязку; всё это добро охлаждается двумя кондиционерами. Запускаю, показываю на пациента, ухожу к себе.

Примерно через полчаса решил проверить, как там у них дела. Захожу и тихо выпадаю в осадок — настежь распахнуты окно и дверь, сквозняком всю пыль и копоть от сварки тянет на шкафы с оборудованием, а в придачу ко всему весело работают кондиционеры. Подбегаю к окну, захлопываю его и прошу больше так не поступать. В ответ получаю вполне ожидаемую отговорку: «Не мы это, так всё и было».

— Ты вот лучше скажи, что это такое, что оно пишет? — спрашивает один из слесарей, показывая на шкафы.
— Ну, это наше оборудование, — я ограничиваюсь подобным ответом, полагая, что распинаться по поводу сервисов, которые мы предоставляем, смысла особого нет.
— Нет, это понятно. А что оно делает-то, что пишет?
— Это... это Интернет! — отвечаю я, разворачиваюсь и ухожу в гробовой тишине.

Прокинули как-то между двумя городами оптический кабель — хороший, дорогой, многоволоконный, бронированный по самое «не хочу». В один прекрасный день у него начинают одно за одним вылетать волокна. Достаём рефлектометр, определяем, на какой длине обрывы — все в одном месте.

Берем сварочник, инструменты, муфты, садимся в джип, едем — по дороге выясняется, что обрыв в каком-то болотце. С матюгами, по колено в грязи добираемся до середины и видим трактор, а рядом двоих суровых сибирских мужиков в ватниках, шапках-ушанках и с топорами. На естественный вопрос «какого чёрта» суровые мужики ничтоже сумняшеся ответили:

— Да вот, корягу нашли. Не поверите — третий день рубим!

Недавно устроился помощником сисадмина. Офис, производство, склад — обычное дело. Сам админ, показав мне, где что лежит, взял недельный отпуск и с чистой совестью уехал отдыхать.

На третий день на новом рабочем месте пользователь зовет меня на склад и жалуется:

— У нас глаз не нюхает...

Нечасто в админской практике встречаются подобные загадки из области физиологии! Оказалось, что переносной терминал, сканирующий этикетки с штрих-кодами, не передавал данные в 1С через инфракрасный порт.

Посмотрел в системе статистики, по каким поисковым фразам чаще всего заходят ко мне на сайт. В глаза сразу бросилась непонятная надпись «ghjgfk pyfxjr hfcrkflrb rkfdbfnehs».

После того, как я ввёл эту фразу в Яндекс, всё встало на свои места.

Я расскажу вам несколько историй из нелёгкой жизни небольшой типографии в девяностых.

Для машинной печати требуются спецформы — жестяные листы, на которые особым красителем в зеркальном отражении нанесён текст или рисунок. Печатная краска прилипает к чёрным участкам и потом переносится на бумагу. Делать формы было дорого, и мы решили обойтись своими силами, узнав, что обычный тонер прекрасно заменяет спецкраску.

Для начала формы несколько суток отмачивались в кислоте. Затем текст печатался на принтере LaserJet III, у которого была отключена печка. Тонер на выходящих листах не держался — работать надо было крайне аккуратно, чтобы не сдуть порошок. Чистая форма укладывалась на листы с незакрепленным тонером, после чего на несколько секунд на конструкцию подавались 220 вольт. Тонер электростатическим способом переходил на форму, которую потом прокаливали под киловаттной лампой. Всё — можно печатать!

Недостаток у этого метода был один — формы частенько «слетали», то есть отслаивался тонер. Но это случалось только на больших тиражах, посему проблемы не представляло.

Спустя некоторое время было решено делать «объёмные» визитки, текст на которых был выпуклым и ощущался пальцем. Для это можно было использовать дорогую шелкографию, но зачем, если под рукой есть LaserJet III? Оказалось, что если визитку обработать парами ацетона, то тонер вспучивался, давая рельеф. Из жести был изготовлен небольшой «гробик», в который вкладывались листы с текстом, а на дно наливался ацетон. Изумительное решение в категории «понты задарма»!

Но ничто не стоит на месте, и в моду вошли визитки и бланки с рисунками из фольги. Особенно солидно смотрелись визитки представителей госорганов с золотыми гербами РФ. Поскольку с оборудованием в типографии было туговато, отдуваться опять пришлось «лазерджету».

Из вынутой печки был сооружен протяжно-нагревательный механизм. Некоторые типы фольги под действием температуры приклеивались к тонеру на бумаге. Решение было очень простым — печатались только гербы или эмблемы для фольгирования, после чего бумажно-металлический бутерброд пропускался через печку. В результате гербы и эмблемы становились золотыми, зелёными или даже радужно-переливающимися. Вторым проходом на листах появлялся чёрный текст.

Сижу как-то на работе, админю потихоньку. Звонит мне друг, начальник сервисного отдела другой фирмы: «Слушай, ты же в железе хорошо разбираешься?» Отвечаю положительно и думаю, что же такое случилась, что он сам решить не смог?

Оказалось, всем сервисным отделом ребята разгадывали сканворд и застряли на вопросе «Материнская плата». Восемь букв, в конце «Ы» — не догадался никто. По тревоге подняли отдел продаж, пересмотрели все прайсы, перелопатили старые мамки на складе — ничего не подходит.

После звонка друга работа встала и в нашей фирме. В инете перерыли, пожалуй, все модели материнок на все платформы, что смогли найти — глухо. Терзания прекратила блондинка-секретарша:

— Ну вы и тормоза, мальчики! Материнская плата — это алименты.

Дело было ещё в школе. Вместо обычной практики нашему спецклассу летом достались задания по математике и информатике. В тот год мы как раз учились верстать веб-странички на HTML. Нас разделили на группы по два-три человека и раздали задания.

Сидим, печатаем, у нас все получается. Тут две моих одноклассницы зовут учительницу: у них не задаётся ни один атрибут в тегах. Подходит учительница, долго и внимательно вычитывает код, говорит, что вроде все правильно. Браузер не согласен — учительница, проверив по новой, только развела руками и отошла в сторону. На помощь позвали разбирающегося в вопросе друга, но и тот через десять минут признал свою несостоятельность.

Мне стало любопытно, что же там за чудо-код такой, что ни один тег толком не работает? Подхожу, смотрю — всё как в учебнике, теги большими буквами и с двойными кавычками. Как же я рассмеялся, когда с первого щелчка курсор встал между «лапками» кавычек! Успокоившись, я дружески посоветовал автоматически заменить пару апострофов на один во всем коде. Конечно, страничка начала отображалась корректно.

С тех прошло достаточное количество времени, но проверяю чужой код я с тех пор очень кропотливо.

В далёком подразделении одной конторы, специализирующейся на перекачке нужных жидкостей через трубы, назрела необходимость в замене магистральной линии связи, проложенной вдоль этих самых труб. В рекордные сроки (пока тепло и сухо) было зарыто несколько тысяч километров оптического кабеля, вдоль трассы установили вагончики с оборудованием, смонтировали оптические мультиплексоры и торжественно сдали сеть в тестовую эксплуатацию.

Шел третий месяц пусконаладочных работ. Осень была в самом разгаре, до большей части узлов сети можно было добраться только на гусеничном тракторе. И тут начались массовые сбои — узлы, стоящие в поле в 100–150 километрах от обжитых мест, внезапно становились недоступны. Бригада монтажников погрузилась в «буханку» и поехала посмотреть на ближайший отказавший узел. Через три часа в центре управления раздался звонок — монтажники, радостно матерясь, сообщили, что нашли причину неисправностей. Оказывается, полевые мыши с наступлением холодов стали залезать погреться в тёплые контейнеры с оборудованием. Полёвкам пришлись по вкусу оптические патч-корды, соединяющие магистральную оптику с оборудованием, и они тщательно перегрызли все каналы связи.

Дедлайн был уже не за горами, на улице холодало, а серые твари толпами устремились на узлы. Была перепробована масса различных технологических и народных способов защиты, от ультразвуковых отпугивателей до клочков кошачьей шерсти по углам, но мыши продолжали своё тёмное дело. Было решено перекрыть мышкам все пути к оборудованию, то есть законопатить все дыры в контейнерах. В качестве материала была выбрана строительная монтажная пена. Оказалось, что пену мышки грызут с не меньшим удовольствием, чем оптические кабели.

Когда количество заменённых шнуров перевалило за полсотни, от одного из наших поставщиков пришла посылка, в которой лежали три баллончика с особой пеной и коротенькая записка: «Вашим любимым мышкам». К баллонам прилагалась подробная франкоязычная инструкция; по пиктограммам можно было понять, что пеной надо заделать все мышиные норки, после чего хвостатые дружно забудут об обработанном помещении. Естественно, среди пиктограмм нашлись изображения перчаток, очков и респиратора. Пену и волшебный пинок на дорогу незамедлительно выдали двум монтажникам и отправили на ближайшие узлы заделывать все возможные пути проникновения мышей.

Через три дня монтажники вернулись. Хмурые и осунувшиеся, они вместо приветствия потребовали новые перчатки и еды. Натянув перчатки, мужики принялись давиться принесёнными бутербродами. Оказывается, защиту от грызунов пена приобретала благодаря химической добавке, имеющей вкус, названный в инструкции «100% горечь». Монтажники, естественно, пренебрегли всеми мерами защиты, пена прилипла к рукам и дала о себе знать при первом же перекуре. К середине маршрута все продукты, бутылки, сигареты, перчатки и одежда имели стойкий горький вкус. Труднее всего было избавиться от следов «противомышиной» пены внутри недавно полученного «уазика».