Образование

Дело было в студенческие годы. Учился я тогда на программиста, и курсе на втором проходили мы практику. Честно говоря, практикой это сложно было назвать — нас просто сажали за компы и давали задачи, а мы, как послушные овечки, щёлкали их в паскале.

Однажды учитель, который вёл практику, заболел, и на замену пришёл директор. Поскольку он человек занятой, нашу группу пересадили поближе к его кабинету. Мы были этому несказанно рады — возле его логова располагался образцово-показательный кабинет информатики. Компьютеры там были очень мощные на то время: гигабайт памяти, процессоры на 3 ГГц, ЖК-мониторы, красивые клавиатуры и самое главное — интернет!

День подходит к концу. Львиная доля учащихся уже выполнила все задачи, делать нечего: кто сидит и втихаря рубится в «контру», кто пасьянс раскладывает, кто в интернете ползает. Парень, который сидел рядом, решил показать мне какой-то очень интересный ресурс. Как водится на многих сайтах, чьи хозяева хотят заработать любой ценой, выскочили баннеры, иллюстрирующие извращённые фантазии порнодельцов. Всё это, понятное дело, сразу закрывается — сказывается многолетний опыт.

Приходит директор и начинает проверять выполненные задачи. Очередь подходит к моему соседу. Директор замечает окно Эксплорера, кричит и заставляет немедленно закрыть — парень покорно исполняет. Удивился директор, но ещё больше удивился парень: на рабочем столе крупным планом красовались женские гениталии!

Вероятно, одна из таких ссылок каким-то неведомым нам образом поменяла картинку на рабочем столе, не уведомив пользователя. Смешно, конечно, а парень чуть не вылетел!

Отучившись в середине-конце девяностых по специальности «инженер-программист» и получив вожделенный диплом, я уже было зарёкся иметь какие-либо дела с родным вузом, но не тут-то было. Почти через год разыскала меня экс-одногруппница, взявшая на третьем курсе академотпуск, которой теперь как раз пришла пора дипломироваться. Защита через неделю, бумажную часть проекта она кое-как накопипастила, а вот конечного результата, сиречь готовой программы, нету. То есть вообще нету — ни строчки кода, и как её писать, она тоже не знает.

Скрепя сердце и скрипя зубами, после длительных уговоров я всё же согласился взять грех на душу, и с тех пор стараюсь больше так не делать. За четыре дня до защиты она приволокла мне описание некой софтины для металлургического завода, моделирующей продувку ковша с расплавленным металлом каким-то газом из воткнутой в него трубы. Мало того, на выходе кроме каких-то непонятных значений требовалась ещё и визуализация всего этого непотребства. Ну и что мне оставалось делать?..

Правильно. В 3ds max был создан некий стакан в разрезе, изображающий ковш, заполнен какой-то полупрозрачной красной пакостью, в него воткнута труба, генерирующая пузыри, и с этими замечательными предметами было отрендерено штук пять полуминутных «авишек» с разными пузырями и движением металла в ковше. Народное творчество было сложено в папку «bin» с расширениями .dat и .dll, а следом написана программа на Delphi, которая, исходя из диапазона начальных условий, генерила набор случайных, но с виду правдоподобных значений, а потом брала один из заготовленных роликов и начинала демонстрировать его в зацикленном режиме. Перед этим, естественно, появлялся неравномерно дёргающийся прогресс-бар с надписью «идёт обработка». Обработка шла около минуты, чтобы подогреть интерес почтеннейшей публики. В дополнение было распечатано около 80 страниц какого-то случайного кода, щедро пересыпанного комментариями по теме. Всё это я, скрестя пальцы, отправил на защиту.

Стоит ли говорить, что процесс защиты прошел на ура, а доблестный представитель металлургического комбината пригласил девушку работать по специальности, а заодно доработать и внедрить продемонстрированное? Не знаю, согласилась ли, но все же надеюсь, что осталась домохозяйкой. А я с тех пор свой диплом никому не показываю, хотя и работаю по специальности по сей день.

В старших классах школы преподавала нам информатику женщина лет 45, жутко увлечённая религией. Учеников она в церковь почти не зазывала, но о Нём говорила постоянно. Когда мы начали проходить двоичную систему, она произнесла фразу, запомнившуюся мне навсегда:

— Есть ноль и единица, остальное — от лукавого.

Школа у меня была непростая — мы были экспериментальным классом информатики. В 11 классе мы с парой одноклассников временами вместо того, чтобы сидеть на уроках, вели курсы повышения квалификации у учителей информатики школ нашего района.

А как-то поставили меня неделю вести уроки у 8 класса — собственного брата и его одноклассничков, которые постоянно зависали у нас в гостях. Вхожу в кабинет. Меня полностью игнорируют, азартно гоняя в кваку: я же своя! А мне им надо по программе о «кореле» рассказывать... Я села на край стола, болтая ногой, и предложила пари:

— Значит, так. Все сейчас открываем «Арену». Я буду Дедом Морозом. Играем 15 минут. Если по итогам у вас всех в совокупности будет больше фрагов, чем у меня — вы играете всю неделю, и я ни слова вам не говорю. Если же у меня будет хотя бы на один больше — никаких развлечений.

Мальчишки, азартно вопя, рассаживаются по местам. Я стучусь одному из местных админов и прошу немедленно перехватить управление машинкой. Восьмиклашкам не повезло: админ в отрочестве занимал призовые места на городских турнирах.

Неделя выдалась удивительно спокойной и плодотворной — основы «корела» освоили все.

Я далеко не сисадмин, но с компами знакома давно и хорошо. Поэтому уж никак не предполагала, что проблемы будут ожидать меня во время обучения в универе на предмете «Информатика».

Начну с того, что методические планы по этому предмету у экономистов, да ещё на очно-заочном отделении, весьма своеобразны. Так, в начале курса на лекциях нам объясняли, из чего состоит компьютер (как оказалось, из экрана, системного блока, клавиатуры и CD-ROM) и как работать в офисных приложениях. При этом кнопочки и менюшки ворда и экселя мы старательно зарисовывали в тетрадки.

Настоящие трудности поджидали меня на практических занятиях. Расстояние между корпусами у нас большое, и не всегда получается вовремя успеть дойти из аудитории в аудиторию (особенно, если не очень-то и спешить). На первое практическое занятие по изучению Norton Commander я опоздала. Не беда — взяла методичку, начала выполнять задание. Создать файл, вбить туда текст с картинки — что может быть проще? Печатаю я быстро, а тут ещё надо успеть выполнить определённый объём работ за занятие. Стучу по клавишам. Тут же ко мне подбегает препод с глазами по пятаку: «Ты чего клавиатуру ломаешь? Долбишь, как дятел!» Надо отдать должное, клавиши и впрямь щёлкали громко. Объясняю, что я просто печатаю быстро, а клаву могли бы и бесшумную поставить, если так напрягает. Но наши преподы не сдаются: «Печатай медленно!»

Зачёт по Нортону я тоже сдала не с первого раза, потому что все действия для упрощения и ускорения процесса выполняла мышью, следовательно, «неправильно». На резонный вопрос, какая разница, как я выполняла задание, если результат один и тот же, мне ответили: «Не умничай! В Нортоне нельзя мышью пользоваться, потому что я вас этому не учил!»

А вы потом жалуетесь, что ваши девушки в компах не разбираются... Их просто так учат!

Контурную карту править в пейнте? Скучно! Наш препод по стандартизации оказался много злее — всерьёз хотел видеть наши конспекты за весь год, иначе грозил устроить серьёзный геморрой в виде зачёта после сессии.

Что ж? Есть конспект старосты (спасибо, Катёна!) и сутки на «переписать». Сканер выдал 90 листов. Самым сложным было вычистить из отсканированных картинок тетрадные клеточки и отверстия блочной тетради. Я прогнал всю папку через фотошоповый action, и через пару минут на всех изображениях остался только текст. Фильтр «Мелкая рябь» — и идеальный почерк превратился в мой, корявый. Только старичок-принтер меня малость подвёл, часто зажёвывая блочные листы (плотность бумаги нештатная).

Несмотря на все трудности, результат превзошел всё ожидания. На выходе получилось три конспекта для меня и моих товарищей. Один был написан перьевой ручкой, другой — тонкой чёрной, третий — карандашом, и все с разным размером букв и наклоном. Зачёты получили все.

Первое моё знакомство с компьютерами началось с того, что меня выгнали с урока информатики. Старые «Корветы», командная строка, основы работы с клавиатурой, учитель что-то до невозможности скучно рассказывает, а друг шепчет на ухо: «Набери <...> и нажми ввод!» Набрал, нажал, и вот перед моим изумлённым взором на экране разворачивается какая-то — о чудо! — цветная таблица. Я даже не успел понять, что это такое, как получил от учителя предложение покинуть кабинет с комментарием: «Молодой человек, я по вашим личным вещам не лажу!»

Только потом я узнал, как переводится загадочное слово «help», которое я тогда набрал в командной строке, что эта команда не имеет совершенно никакого отношения к личным данным и что справочная система объясняет всё гораздо доступнее, нежели это удавалось самому преподавателю.

Сейчас я работаю программистом в довольно крупной конторе. Жизнью доволен, работой тоже. Но иногда думается, что если бы моя первая учительница информатики не ушла работать программистом на завод после полугода преподавания в моем классе, то я вряд ли после школы поступил бы на специальность, связанную с компьютерами.

Одногруппник с моей подачи согласился попробовать GNU/Linux. В перерыве лекции по программированию он достал ноут, и мы приступили к установке Ubuntu. Сгрудившиеся вокруг компьютера студенты привлекли внимание препода.

— Что делаете?
— Ставим линукс.
— Какой дистрибутив?
— Убунту.
— Даже не слышал о таком. А Red Hat сейчас как?
— Ушли в энтерпрайз, а для пользователей сделали Федору.
— Да фигня этот ваш линукс. У нас в фирме сервер на Редхате, так на нём даже графического интерфейса нет.

Вот такие подоконники преподают у нас программирование.

С архиваторами у меня давние и тёплые отношения. Самый мощный в мире архиватор написал я на втором курсе института в качестве курсовика. Файл любого размера он сжимал до двух байт: 0x00 и 0x01. На растерянный вопрос препода: «И что же теперь с ним делать?» — я честно ответил: «Понятия не имею. Было задание написать архиватор, а задания писать разархиватор не было».

Второй по мощности в мире архиватор написал тоже я, уже в качестве диплома. В руководители мне достался замзавкафедры вычислительной математики, жутко нудный и мелочный тип. Я должен был написать архиватор по изобретенному моим руководителем алгоритму — что-то там с многократным обходом деревьев Бейкера. По этому поводу мне полагалось проштудировать пару десятков книженций, от одних только названий которых скулы сводило на неделю. Месяца четыре мне удавалось кормить руководителя завтраками, но в конце концов он недвусмысленно намекнул, что без рабочей программы я на предзащиту не попаду.

Делать нечего — через неделю архиватор был предъявлен. Он сжимал любой файл раз в пять лучше RAR на максимальной компрессии и делал это раз в десять быстрее. Выгодно отличало его от моего первого детища то, что этот умел разархивировать файлы. Руководитель сиял, как стоваттная лампочка, и на предъявленный исходник отреагировал мимолётным взглядом и снисходительным кивком. А зря, потому что среди 30 КБ bitwise-операторов и булевой логики сиротливо ютились несколько вызовов к внешним DLL. Один из них со скромным названием RightAlignDWORD получал хэндл открытого файла, копировал его на последние незанятые кластеры жесткого диска и возвращал список кластеров — FAT, разумеется, оставался нетронутым. Этот список кластеров и был единственной полезной информацией в получившемся «архиве».

Защита прошла на ура, я забрал диплом и выписался из общежития. Пути наши с моим (теперь уже бывшим) руководителем разошлись. По слухам где-то через год он меня упорно искал через знакомых. Зачем бы, интересно?