Давным-давно

Исполнилось 50 лет с момента выпуска ЭВМ «Минск-1». Для нынешнего поколения программистов это что-то сродни мамонтам и саблезубым тиграм; мне же довелось застать одну из этих машинок в рабочем состоянии, хотя работали уже в основном на ЕС-1022. Это было время, когда вопрос «А сколько бит в вашем байте?» был уже несколько неуместен, но его ещё не считали глупым. Память тогда устанавливали не планками, а шкафами. Натуральными такими шкафами, для переноски которых требовалось двое лаборантов и один научный руководитель. Кстати, мой тогдашний научрук как-то попал на больничный с переломом пальца ноги: неудачно уронил дискету.

Так-то, малята.

Сидим в отделе, общаемся. Пока идёт обновление, винда не даёт ничего сделать, а на каждое нажатие кнопки мыши отзывается звучным «пум» из динамиков.

— Вот блин, хоть азбукой Морзе теперь общайся.
— Кстати, я знаю несколько букв.

Начинаю ритмично настукивать мышкой: ··· — — ···.

— Вот это «S-M-S», это у Нокии в рингтоне стоит. А вот это «S-O-S»: ··· — — — ···! Хм... А я, оказывается, действительно знаю азбуку Морзе! Обалдеть!
— Вот раньше людям делать было нечего: нет, чтобы по-нормальному пообщаться!
— Ну, во времена Морзе Скайп имел определённые проблемы с техподдержкой, так что удобнее было так.
— Да как жили вообще? У них и телефонов-то спутниковых не было.
— Телефоны, может, и были, да самих спутников ещё не было.
— Зато как удобно: спама нет.
— Со спамом было сложнее всего бороться. Вот представь себе: сидишь ты на стуле в наушниках минут пятнадцать, тщательно записываешь чьё-то неведомое сообщение, а потом читаешь: «У-ве-личь-те член... Это реально работает!»

На предпоследнем курсе читал нам курс лекций «Введение в архитектуру и программирование на суперкомпьютерах» пожилой позитивный дядька, профессор Томилин, один из разработчиков советского суперкомпьютерного комплекса БЭСМ-6. Лекции он разбавлял историями о буднях советских айтишников, одной из которых я и хочу поделиться.

Специалистов по этим комплексам на всю страну было не очень много, поэтому зачастую привлекали к настройке машин разработчиков, особенно если дело касалось каких-то закрытых военных институтов и предприятий. После одного такого заказа представители института вернулись с мистическим ужасом в глазах.

Комплексы тогда оставляли работать на ночь, ибо машинное время было расписано на 24 часа в сутки. В одну из таких ночей комплекс внезапно остановил выполнение всех задач и вывел на плоттер сообщение: «Задача 104 выполнена». Днём выяснилось, что никакой задачи с таким номером компьютер не считал. Так бы историю и забыли, если бы на следующую ночь она не повторилась.

Исследовать мистику поехала комиссия из Москвы, в составе которой были и разработчики. В системе ковырялись около недели. Посчитали, что сообщение выводится с периодом чуть меньше суток, но больше, как ни старались, ничего не выяснили. Не было таких задач и в ядре системы, и на внешних устройствах. В итоге уехали ни с чем.

Мистическая задача перестала выполняться где-то через три недели после первого инцидента, а у тех, кто ездил разбираться с этим глюком, появилась суеверная присказка: «Каждый сбой надо уважать».

СМ-ЭВМ, конец восьмидесятых. Подходит к программистам оператор и с ухмылкой заявляет:

— Идите смотрите: опять срач в системе.

Оказалось, system crash. А слово я употребляю до сих пор.

1989 год, четыре ленинградских «Спектрума» (железные корпуса, герконовые клавиши), четыре советских цветных телевизора, магнитофон «Весна». Практически всегда — аншлаг. В разгар рубилова я зевнул, и кто–то из трудных сп#$%ил единственную кассету с играми. Оставив хозяйство на доверенных, я отправился в забег по конкурентам. Конкуренты кривились и морщились, но отслюнявили пару кассет чего поплоше методом тупой перезаписи: программы–копировщика не было ни у кого.

Вернулся к себе и вижу: все компьютеры заняты. Мой напарник и компаньон научил хулиганов основам Бейсика, и молодёжь вовсю рисовала круги и квадраты, будучи очень собою довольна. Очередь волновалась, но зря: машинное время было оплачено.

Из двадцати, что ли, программ прочиталась в итоге только одна. Неделю или две, пока какая–то добрая душа не нашла мне копировщик, все играли в Pyjamarama, а особо продвинутые так и рисовали круги за свои денежки. Я тогда понял, что разнообразие, по большому счёту, нужно немногим; главное — возможность щёлкать герконами внутри железной коробочки.

В досовские времена был один весьма популярный расширитель защищенного режима. Для поколения «Пепси» объясню: нужен он был для того, чтобы из ДОС с её 640 килобайтами запускать программы, которым нужны мегабайты памяти. Стал выпадать расширитель на нашей программе в осадок с переполнением стека, и пришлось мне посидеть недельку в отладчике, выясняя причину. А когда выяснил — выпал в осадок сам.

Итак, количество описателей сегментов памяти ограничено. У каждого описателя сегмента есть флаг, занят ли этот кусок памяти. Как найти свободный сегмент? Эти гении соорудили из сегментов закольцованный список и устроили рекурсивный обход. Если не было ни одного свободного куска памяти, программа нарезала круги по кольцевому списку, пока не кончался стек. Радует одно: если бы программеры были умнее, программа крутилась бы в этом списке вечно этаким электронным Шумахером.

Кто угадает фирму? Остальным после паузы сообщу: Borland и её rtm.exe.

Нередко приходится при работе «компьютерным слесарем» объяснять методы решения задачи из трёх-четырёх кликов, заметно улучшаюшие результат и упрощающие жизнь, если их понимать. Главная проблема — патологическая боязнь всего нового отдельно взятыми гражданами. Так как я, помимо прочего, приятный собеседник, работаю честно и беру недорого, смог себе позволить финт ушами.

На флешку установлен эмулятор DOS, программы под него, пара игр, Нортон и Windows 3.1 (не прописаны в autoexec.bat, но в PATH присутствуют). После фразы «как всё сложно» со словами «а так все работали четверть века назад» запускаю эмуль и начинаю виртуозно вбивать команды. Если взаимопонимание не достигается, запускаю Нортон с телегой про «20 лет назад». Для тех, кто только в этом веке компьютер увидел, процесс повторяется на отметке «15 лет назад» запуском «форточек».

Одно крайне обеспеченное родичами дарование спросило, насколько отстойные игры тогда были. Показал. Третью неделю оторваться не может.

Честно признаюсь, что сам я с компом начал общаться в 1996 году в 11 лет. Дело было в бывшем Доме Пионеров, и техника могла тянуть только «триодиннадцатый нерабочий труп». Низкий поклон правильным преподавателям, запретившим в игровое время пользоваться Нортоном и виндой после урока про команды DOS!

Мой папа в начале семидесятых годов работал на «дизеле», то есть на гусеничном тракторе типа ДТ-75. Кто жил в деревне, знает, что это за грохочущий, вечно ломающийся агрегат, вечно покрытый грязью, маслом и соляркой. Так вот, папа много раз говорил, что самые никудышные трактористы, у которых трактор всё время ломался, всегда ходили в перепачканной одежде, с грязными руками и чумазыми мордами, и считали, что раз они такие свиньи, то они-то как раз самые крутые.

Товарищи засранцы, всё повторяется. Постирайте свитер.

В доисторические времена использовали мы в институте компьютеры типа «ДВК». Работали они с кодировкой КОИ-7, соответственно, на экран выводилась либо латиница, либо кириллица, причём если вовремя в программе не проследить за переключением шрифтов, то вывод на экран становился малопредсказуемым.

Операционная система содержала «защиту от дурака», переспрашивая оператора о нужности введенной команды вопросом «USE?» («использовать?»). Так вот, на введённую однажды команду delete *.* машина удивлённо спросила: «УСЕ?»

Усё, дорогая, усё...